Мегарегулировщик

Финансовый рынок выбирает единоначалие.
Создание единого и единственного регулятора финансового рынка под конец года стало темой переписки премьер-министра и президента. Пока подробности проекта создания мегарегулятора, предложенного премьером Медведевым президенту Путину, неизвестны. Зато уже очевидно, какого регулирования хотели бы для себя все небанковские участники финансового рынка.
Премьер-министр Дмитрий Медведев сообщил во вторник, что направил президенту Владимиру Путину письмо с предложением о создании мегарегулятора финансового рынка. «Я только что подписал бумагу и отправил предложение президенту о создании мегарегулятора»,— сказал Медведев, отметив, что на эту работу уйдет около двух лет.
Тема создания в России финансового мегарегулятора получила второе дыхание осенью. Вряд ли кто-то в начале года предполагал, что очередная просьба главы Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР) Дмитрия Панкина о расширении бюджета и штатного расписания спровоцирует работу над проектом упразднения ФСФР как самостоятельного органа с передачей функций регулирования фондового и страхового рынков Банку России.
А ведь первый шаг на пути перевода российского финансового рынка под мегарегулирование был благоприятен для ФСФР. Когда в 2010 году к этой федеральной службе был присоединен Росстрахнадзор, казалось, что усилению позиций ФСФР ничто не сможет препятствовать. И вот прошло два года, первый вице-премьер Игорь Шувалов называет это действие «таким неуклюжим компромиссом», а зампред ЦБ Сергей Швецов и вовсе говорит, что ФСФР за 20 лет стала «тормозом изменений бизнес-парадигмы российского финансового рынка» и времени на медленные реформы службы уже нет.
Участники небанковского финансового рынка по-разному отнеслись к перспективам перейти под регулирование ЦБ. Брокеры выражали обеспокоенность потенциальным конфликтом интересов. Будущий мегарегулятор владеет Сбербанком, который является не только крупнейшим розничным, но и одним из крупнейших инвестбанков в стране со своим Сбербанк CIB (бывшая «Тройка Диалог»), который в этом году впервые опередил частных розничных брокеров по числу активных клиентов на бирже. К тому же ЦБ владеет биржевой инфраструктурой (Московской биржей, Центральным депозитарием). Банк России обещал избавиться от рыночных активов в течение двух лет.
В негосударственных пенсионных фондах надеются, что новый регулятор поможет решить основные проблемы индустрии, которые мало изменились за десять лет. НПФ традиционно жалуются на то, что у фондов ограниченные возможности по инвестированию накоплений, что НПФ должны ежегодно отчитываться о безубыточности и не могут инвестировать «вдлинную» почти 1,5 трлн рублей. А ФСФР решить этих проблем не может. «Службе не хватает веса и престижа, чтобы отстаивать мнение отрасли в спорах с другими ведомствами. ЦБ намного сильнее и сможет более эффективно работать в качестве регулятора. Общий вес этого ведомства другой, в спорах с тем же Минтрудом будет больший шанс, что победит ЦБ, чем сейчас — ФСФР»,— говорит представитель одного из крупнейших НПФ.
ФСФР, действительно, по объективным причинам трудно тягаться с ЦБ на аппаратных весах — у этих органов не сопоставимы ни число сотрудников, ни бюджеты. Собственно, на то, чтобы увеличить штат, который занимался бы нормотворчеством и слежкой за инсайдерами, и просил дополнительные средства осенью этого года Дмитрий Панкин. Однако возникает вопрос: если рынок ценных бумаг, коллективных инвестиций, пенсионный и страховой рынки не испытывают такого надзорного давления, как банковский, почему участники этих рынков этому не рады? Казалось бы, не слишком жесткий регулятор открывает возможности для саморегулирования. Ведь рынок живет: брокеры торгуют, управляющие привлекают средства в паевые фонды, страховщики собирают свои премии, пенсионные накопления прирастают и инвестируются. При этом нормативные требования к участникам рынка гораздо мягче предъявляемых ЦБ к банкам, вот она, свобода ведения бизнеса. Ведь Банк России за минувший год в очередной раз продемонстрировал своим подопечным, на что способен жесткий регулятор (см. материал на этой же стр.). Но и управляющие, и брокеры, и инвестбанкиры в частных беседах в один голос заявляют: пусть будут запреты и санкции, но пусть это будут запреты и санкции ЦБ.
В российских реалиях участникам финансового рынка с одним регулятором будет проще. Глава Сбербанк CIB Рубен Варданян заявил, что он поддерживает идею мегарегулятора только ради того, чтобы ведомства перестали ругаться, ревновать из-за законопроектов и начали быстрее принимать решения. Участники рынка устали от бесконечных «круглых столов», лавирования между интересами ФСФР и Минфина, имеющего законотворческую функцию, устали от дискуссий с давно знакомыми людьми, которые многие годы ни к чему не приводят. То есть устали от «невидимой руки рынка», которая его бы регулировала, и соскучились по единой сильной руке. Потому что все понимают: в России важны не рыночные механизмы, а личность главного механика. Именно поэтому Банк России как регулятора никто всерьез не попрекает ни Межпромбанком, ни Банком Москвы — всем понятно, что, когда речь заходит об игроках такого масштаба, независимость ЦБ в надзорных действиях, скажем так, не абсолютна. Зато главные события фондового рынка 2011 года — объединение бирж и создание Центрального депозитария — состоялись только благодаря тому, что было принято соответствующее политическое решение, сам рынок шел к ним десять лет, и путь этот мог бы быть бесконечным.
Участники финансового рынка пытаются высказывать пожелания будущему мегарегулятору. Он, конечно же, должен будет принимать решения быстро, но посоветовавшись с рынком, так, чтобы результат устроил всех. Но вряд ли сами авторы этих пожеланий обманываются насчет того, насколько сильный регулятор нуждается в коллегиальности.
Автор: Петр РУДЕНКО, Иван КУЗНЕЦОВ, Мария ЯКОВЛЕВА
Источник:
Коммерсантъ